Новосибирский режиссер Сергей Чехов на Малой сцене театра «Красный факел» поставил спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина» по пьесе Михаила Хейфеца.
Небольшое пространство малой сцены становится еще меньше - зрительские ряды обрамляют , окружают его, словно трибуны арену. А посреди этой крохотной черной сцены – белый куб. Не то плаха, не то пьедестал. И на нем замер, укутавшись в куртку, главный герой пьесы Хейфеца - Михаил Питунин. Замер еще до прихода зрителей. И пока по узким досточкам мы проходим, занимая свои места на трибунах, и в антракте, когда выбираемся из зала, он лежит там, под сломанной веткой, спрятавшись в куртке, и шепча слова в полубреду. Но мы их услышим.
Едва гаснет свет, из-под трибун возникают черные фигуры – (артисты Виктория Левченко, Алексей Межов, Владимир Лемешонок и Георгий Болонев). В масках и классических мужских костюмах из фильмов Тарантино. Эти четверо - тоже Михаил Питунин. Монотекст Хейфеца звучит в исполнении пятерых артистов, а не одного. Откуда они взялись, кто они - его защитники на высшем суде или наши обвинители? Ведь не случайно так пристально смотрят они в глаза зрителям, вскакивая на импровизированные трибуны. А может быть – это галлюцинации умирающего? Ведь два часа спектакля – это те быстрые три минуты, пока умирающий от пули Питунин лежит возле знака на Черной речке, и все, что мы видим и слышим – лишь его воспоминания? Или это шуты-скоморохи, призванные развлечь почтеннейшую публику, чтобы не засиделась на трибунах, наблюдая, как умирает на арене главный герой…
Вопросов – больше, чем ответов. Да и может ли быть иначе - ведь Питунин это мы все, поколение пятидесяти - шестидесятилетних, так хорошо помнивших, сколько стаканов газводы можно купить на десять копеек и не удивляющихся обыденным разборкам на улице, четко знавших, что «лучший писатель – Пушкин, лучший композитор – Чайковский, лучший художник – Репин».
Или не совсем мы, ведь у нас в жизни и после детства было много чего важного, мы вот и в театры ходим, и на премьеры… А у Михаила Питунина - лишь отрывочные воспоминания о бизнесе, который таки увели, и о жене, которая ушла, и самое важное, что осталось в жизни - с детства нелюбимый Пушкин, без которого ни одно важное событие в его жизни не обошлось…
И вот этот самый неканоничный Пушкин – он и становится главным героем спектакля. Потому что Питунина-то мы, в общем, знаем. Да и что там знать – все как на ладони, все как у всех - детский сад, школа, армия, попытки бизнеса... А вот Пушкин – о, Пушкин это совсем другое дело! И пока юный Питунин вместе со своей первой любовью Лерой придумывает, можно ли было спасти Пушкина – предотвратить дуэль, мы вспоминаем и вместе с ним анализируем и историю Дантеса, и загадку Идалии Полетики, и предыдущие пушкинские дуэли, и старую легенду с гаданием цыганки… И рядом с Питуниным встает в полный рост Александр Сергеевич Пушкин. Встает, приближается к самым трибунам, словно заглядывая в глаза, и становится таким близким , что совершено нормальной кажется идея, которую прорабатывает всю жизнь герой спектакля – спасти Пушкина, не дать случиться той роковой дуэли… И однажды 27 января на Черной речке в Питунина стреляют… мелкие жулики, охотящиеся за его квартирой. Но об этом догадываемся мы, наблюдая это сверху. А Питунин – Николай Соловьев – не помнит об этих Сике и Витьке. Он помнит лишь о Пушкине. Он уверен, что успел. Спас. Заслонил…
А, может быть, та пуля, которая угодила в Питунина, просто разбила его на осколки, а мы два часа пристально рассматриваем эти осколки, собирая из них целое? Вот Питунин – философ в исполнении Лемешонка, или влюбленный Питунин от Левченко, или почти одержимый от Болонева, или совсем юный раздолбай Питунин от Межова… А что будет, когда соединим?
- Для меня это история в первую очередь про питунинскую пустоту, которая обладает очень парадоксальными свойствами, – рассказал журналистам перед премьерой режиссер Сергей Чехов. - Этот герой, он же очень простой, незамысловатый. Он практически не рефлексирует по поводу того, что происходит в его жизни. То есть, Питунин не пытается проанализировать собственную пустоту. Но параллельно ощущает чуть ли не физическую необходимость эту пустоту заполнить.
В его жизни, по большому счету, не возникает ничего более мощного и сильного, чем эта идея – спасти Пушкина… Он настолько заполнил свою жизнь ею, что ничего, кроме нее, не осталось. И вот жизнь закончена, - рассказывает режиссер.
Но вот соединились, склеились осколки. Выстрел прозвучал.
Питунин – Соловьев скидывает куртку, спускается со своей плахи-пьедестала и уже сам, без посредников, говорит с нами. Рассказывает о самых последних мгновениях. И нету в нем никакой пустоты, есть человек, выбравший путь и выстоявший и сохранивший себя. И Пушкина он спас. Хотите верьте, хотите нет..
И я так и не знаю - плаха это была или пьедестал.…
Евгения Буторина
Фото Виктора Дмитриева
